И все будет происходить само собой? - изумился я. Не само собой, а само тобой, - передразнил Джуффин.
Меняюсь. Когда, проводив последнего прохожего до темного поворота, на улице одиноко перемигиваются-пересвечиваются фонари, а я все еще не сплю, совсем не чувствую той легкости, того спокойствия, которые были моими верными ночными спутниками раньше. И не пишется, и не думается. Могу только воспринимать что-то, сотворенное чужими руками. И хорошо, если воспринимается оно в несколько потоков: и ушами, и глазами, и,желательно, чем-нибудь еще.
Не то чтобы это плохо. Скорее, нет. Легкость, которую по привычке так и хочется назвать "ночной" перебежала на ранее утро; уселась там на подоконнике и, щурясь под первыми -золотистыми- лучами солнца, улыбается и болтает ногами. Свободно так - а как еще? Она по другому не умеет.
Почему-то моя легкость, хоть и принимает на бумаге только женский род, представляется мне юношей.
А может, все это временно.
Не то чтобы это плохо. Скорее, нет. Легкость, которую по привычке так и хочется назвать "ночной" перебежала на ранее утро; уселась там на подоконнике и, щурясь под первыми -золотистыми- лучами солнца, улыбается и болтает ногами. Свободно так - а как еще? Она по другому не умеет.
Почему-то моя легкость, хоть и принимает на бумаге только женский род, представляется мне юношей.
А может, все это временно.