Первый экзамен был написан.
Я вышел из экзаменационной аудитории, а в голове крутилась только одна строчка:
"Этот поезд в огне и мне некуда больше бежать..."
Вокруг меня сгустилась темнота. Ничего не было ясно. Как я написал? Хорошо ли? Плохо ли? Я чувствовал, что у меня может выйти что угодно. Полный разброс: от нуля до пятерки. Если выходит двойка - что ж, все плохо. Остается МГЛУ, но честолюбие будет болеть. У него будет сломан хребет. Сразу в нескольких местах. Стоило мне подумать об этом - и все окрашивалось в черное.
Если тройка или четверка - немногим лучше. Дальше - еще экзамены, да и честолюбию этого мало.
Если пятерка...то все. Но будет ли она?
В эту неделю - неделю ожидания - я понял, что такое неизвестность. Внутри ворочался маленький кусочек льда. Каждый день я ходил по шаткому мосту через пропасть без дна. Каждое утро, просыпаясь, я чувствовал себя так, будто я лежу на дрейфующей льдине где-то далеко, за краем мира. Вокруг - холодная темная вода, наверху - стылое небо. На нем звезды, но я не узнаю ни одного созвездия. И одиночество, и мрак.
Куда несется твой корабль, рулевой? Почему порван парус, скрипят сломанные мачты? Почему ты не отвечаешь?
И я внезапно понимал, что рулевой давно мертв.
читать дальшеСпасли меня три вещи: музыка, чай и карандаш.
Когда уезжал Grega, он, зная, как я люблю Песни, спросил: "А не оставить ли тебе мой плейер?". Мой был далеко: грустно лежал дома.
Тогда мне было еще хорошо. И, естественно, я ответил: "Нет, зачем?..."
Чудо, что в самый последний момент я все-таки решил взять его.
Три батарейки. Два гигабайта песен. Семь мрачных пробуждений, середин и окончаний дня.
"Пой мне еще... Тихо
В обратную сторону крутится ма-
-агнитофон. В доме темно. Шорохи, скрипы.
Сводят с ума..."
Я слушал Сплин и понимал, что пока Васильев поет, мое сердце свободно от боли. Пожалуй, ничего лучше я и не мог послушать в тот момент.
"Просто я знаю, что в последний момент,
Когда тебе никто не поверит,
Прохожий на остановке возьмет -
И укроет тебя под плащом.
...
Пой мне еще!
Пой мне еще...."
Чай тоже пришел не сам по себе. Рядом, через какие-то две комнаты, жили две девушки. Оля и Оля. Одна - задумчивый китаевед из Бурятии, другая - веселый гость с другой планеты. Я ходил по вечерам к ним в гости. Пил чай, говорил обо всякой всячине - и отдыхал душой. У них было тепло.
Когда я заходил в гипермаркет неподалеку, то, если приходило время, входил в ряды сладких товаров и долго и придирчиво выбирал десерт. Потом бережно нес домой, чтобы позже открыть - и принести на наше маленькое чаепитие. Нехитрый ритуал, да и денег у меня было не очень, но когда я делал это, в сердце горел огонек.
А карандаш через тени на бумаге уводил меня далеко-далеко - туда, куда не могли дойти темные мысли. Я возвращался из гостей, тренировался, шел в душ - а потом садился за стол, точил карандаши, открывал новую страницу в блокноте - и начинал рисовать. Одна страница в день - такой порядок. Одна страница - и пара часов, которую я проводил не здесь. Чертовски хорошая пара часов.
First encounter:
The Hero, who slayed them all.
Посвящается Камигаве:
Travelling monk.
The heart of the Dark Fire.
Еще мне очень помог один человек. Друг, который гонял в Москву из Долгопрудного, чтобы встретиться со мной, развеять хандру шуткой да и просто поддержать. И это несмотря на то, что сам ждал результатов экзамена. Да что там. Спасибо тебе, Витя.
Неделя подошла к концу. Когда в день выдачи работ я проснулся, сердце билось так, что можно было услышать на других этажах. Я спокойно умылся, позавтракал, натянул джинсы и майку, туго завязал шнурки. Ну что, пора?
Навстречу судьбе.
"Что я могу изменить, направляемый собственной тенью?
Давным-давно предупрежденный о том, что, начиная обратный отсчет,
Каждый имеющий в доме ружье приравнивается к Курту Кобейну,
Каждый умеющий читать между строк, обречен иметь в доме ружье!"
Пой мне еще.
Такая была неделя.