У меня вообще бывает два вида хороших дней. Первый вид - это когда вторник, а думаешь, что четверг. Или вовсе теряешь дату. Это когда очень много дел и ты их делаешь, одно за другим, целыми кучами.
Второй вид - это как раз как сегодня.
Во-первых, было солнце. Я жутко люблю, выходя утром из общаги, смотреть налево, туда, где Маросейка превращается в Покровку, а солнце встает над городом, золотя крыши, асфальт и контуры людей. Рыжий, нежный розовый и белый, чистые и яркие цвета. Потом поворачиваешься направо, где метро и толпы, и ухмыляешься, думаешь "агааа". Очень легкое и светлое чувство. Ну вот, сегодня было так.
Потом, уже после пар, пошли группой на репетицию к конкурсу по китайскому языку. Репетиции у нас проводит учитель Лоцзи - женщина с вечным моторчиком внутри. Когда она кружится вокруг меня или разговаривает, размахивая руками, я чувствую себя тормозом. И вообще, если честно, мы всеми своими текстами обязаны Лоцзи лаоши; у нее энтузиазма в несколько раз больше, чем у нас вместе взятых, хотя мы и стараемся не отставать. Встречаемся с Лоцзи, идем в недавно открытый институт Конфуция, потому что там еще одна лаоши, на этот раз Чжан. Я уже был наслышан о муках, через которые прошли мои товарищи на прошлой репетиции, поэтому ждал этой встречи с нетерпением.
А потом мы собираемся вокруг одного большого стола, пьем чай, обильно поливая им стол, репертируем. Первые - мелкие (хотя какие они мелкие, всего на год младше), регионоведы. У нас ведь всегда такая чехарда: один год китайский у переводчиков, один - у регионоведов. Из-за этого нельзя взять академ или по какой-то там причине пропустить год: сожжены все мосты, возвращаться будет некуда. От этого у всех китаистов в глазах мрачная решимость.
Мелкие регионоведы прекрасны. Их две штуки, а диалог у них минут на семь или восемь. Ужасно много слов. Староста (у которого почти самый лучший китайский в нашей группе) поворачивается ко мне, говорит тихо: "ты чего-нибудь понимаешь? Я вот ни хрена". И я честно отвечаю, что нет. Надеюсь, они сами понимают, о чем говорят, это было бы круто и воодушевляюще. Но китайцам смешно, это хороший знак. Они смеются, а мы пьем чай и повторяем тексты.
Потом мы. У нас три юмористических сценки, объединенных в общий сюжет; в каждой по два человека. Я с Таней в последней. Самая крутая сценка у Кости с Машей, глядя на них, мы все вместе смеемся, а не только китайцы. Но мы тоже не отстаем. У нас сцена из "Служебного романа", только по-китайски. И отношения "начальник-подчиненный" заменены на "основной актер-актер-помощник". И песня про барсука - на "月亮代表我的心", потому что я ее уже знаю. Но это все частности. Главное - что приходится отдельно отрабатывать момент, когда мои одногруппники утаскивают меня за сцену, потому что когда меня на середине тирады начинают хватать и тащить, я несколько теряюсь.
Чжан лаоши поправляет всем интонации с радостной улыбкой.
Потом возвращаюсь ненадолго домой, чтобы почти сразу уехать в Интеллектуал, где швейка для наших новичков и параллельно сбор по Стоимости Жизни для ЗЛ. Где-то тут выясняется, что людей будет мало, поэтому нет особого смысла созывать туда всех региональщиков и главмастера. Пожимаю плечами: если будет хоть кто-нибудь, значит, буду рассказывать.
А в Интеллектуале хорошо. Там небольшая толпа безумно прекрасных людей, они делают странное. Наверху Улварт задумчиво сверлит дырки в заготовке для колчана, Надя смеется, спускаясь вниз по лестнице. В 312 (мой любимый кабинет во всей школе: все пропахло краской, парты вечно составлены вместе, потому что так на них удобнее работать. А на стеллажах за стеклом - уймища фигурок для Вархаммера 40к, покрашенных и непокрашенных, интересных и неинтересных; главное - бесконечных. Ни разу не получалось их всех рассмотреть, к тому же каждый раз, когда я попадаю туда, я успеваю почти полностью все забыть. Чертовски удачное положение дел. А еще там самолеты и корабли!)...так вот, в 312 кроят и шьют, трындят и пьют сок. Быстро выясняется, что рассказывать о Стоимости жизни я буду двум людям: Вику, у которого вообще-то уже есть роль, и Борису из наших новичков, который тоже признается, что у него тоже уже есть роль, только после получаса рассказов, о чем игра и как все это работает.
В ходе другого обсуждения тем же вечером всплывает интересный вопрос: мы едем на большой золотолесский бал высокопоставленными китайскими послами или прямо таки императором с
Серый, Мизеркаль и Боря забивают на верхнем этаже, там, где мастерская, сваи из шнурков.
Жутко долго, конечно же, собираемся. Нас внизу ждут усталые герои - чтобы выяснить, конечно, что одна половина тех, кого ждали, уедет на машине, а другая утопает в другую сторону.
Идем с Лэмми и Лизой через парк. Трындим про идеи для игр, Лайфкост и все на свете, параллельно тушим в парке небольшой пожар. Еще издалека были видны отсветы пламени, казалось, развели много костерков. Преисподняя, радостно говорит Лиза. Соглашаемся, ведь так оно и есть. Затаптываем огонь, закидываем его пеплом. Погасив примерно половину очагов, видим, что с другой стороны тем же самым занимаются парни в спецовках. Пожар кончился, парни благодарят, мы топаем дальше, по дороге покупая огромный пакет зеленющих яблок и вареники.
Обсуждая особенности японской дипломатии, доходим до дома Лэмми, а там новый ад: ужасно много еды. Мы объедаемся, упиваемся чаем, долго и со вкусом говорим о ролевых играх, носках с пальцами, опасности и тайне. Сидим так хорошо, что я забываю, что мне надо бы выйти уже полчаса как, а Лиза пропускает встречу.
Потом стоим на ночной остановке, автобусы меланхолично проезжают мимо один за другим, но нам абсолютно плевать. Когда подъезжает нужный автобус, я, конечно же, говорю по телефону, поэтому прощаться дико неудобно. Спасибо за уют, Лэмми, вперед, к новым горизонтам. А в автобусе передо мной две Лизы: одна просто так, а другая в стекле, посреди черноты и огней.
На Вернадском выходим, ловлю полной грудью холодный воздух. Через шелесты шин и бипы сигналов стуком подошв спускаемся вниз. До закрытия общаги на ночь остается 11 минут.
Еще одно прощание. Лиза, бей диплом доской по щам!
Через какие-то полчаса иду по непривычно пустому Китай-городу. В это время люди особенно задумчивы и иногда кажется, что можно стоять на улице на голове и все равно никто ничего не заметит; все будут проходить мимо, тихие и задумчивые, как тени. Шуршу подошвами, иду по мостовой, вдыхаю воздух - спокойно-спокойно.
Дверь общаги открыта, пропускают тоже спокойно.
А потом еще с соседом смотрим (пересматриваем в дцатый раз) "Yes man". И хорошо так.
Недавно гулял по Старой Басманной. Из приобретений - случайно найденный книжный магазинчик. Маленький и трогательно нелепый. С бабушкой, привстающей со своего места, чтобы тебя видеть, когда ты проходишь во второй зал, и старыми советскими книжками от того же издания, которые вновь оказались на прилавке. Нет, новые книги тут тоже есть, но им не заглушить того самого запаха бумаги и переплетов, который сразу заставляет вспоминать детские походы в районную библиотеку за Киром Булычевым.
А еще, когда я шел по переходу под Садово-Черногрязской, я внезапно очень остро ощутил чувство мира. Не уверен, кстати, что о таком чувстве можно сказать "остро". Ну да фиг с ним, со словом. Потому что внезапно ощутил себя так, будто люди вокруг - это не какие-то непонятные незнакомцы, а что-то вроде гостей на моей вечеринке. Свои абсолютно, в доску. Любые причем, в кого не ткни.
Полное исчезновение привычного чувства настороженности. Дома я, чего опасаться-то?
Возвращаясь назад, снова поймал это чувство в том же переходе.
Я люблю своих друзей.
Да и вообще людей люблю.